Всем-всем-всем, кому не хватает дождливыми осенними вечерами зажигательной музыки и души... Наконец-то свершилось! Горан Брегович закончил работу над ДОЛГОЖДАННОЙ второй частью Альбома «Alcohol», назвав его «Champagne for Gypsies» (Шампанское для цыган).
Так что, 10 ноября 2011 года на сцене Крокус Сити Холла Горан Брегович (Goran Bregovich) с премьерой песен из нового альбома «Champagne for Gypsies». Не пропустите!
А для затравки, вот вам отличное интервью, с ним же, по материалам чудесного рижского 'Лилит'. Итак,
-- «Лилит» на кухне у знаменитого композитора
Алла Оболевич, Алла Петропавловская, Белград -- Рига
Только не говорите, что вы его не знаете. Даже если вы не были на его единственном концерте в октябре в Риге, никогда не слышали знаменитое танго «Табакера», наверняка у вас на слуху его божественная музыка к фильму «Мечты Аризоны».
Ему 54, наполовину серб, наполовину хорват, он прославился музыкой к фильмам, которые брали Золотые пальмовые ветви в Каннах, а сейчас колесит по миру со своим цыганским «Оркестром свадеб и похорон». Играет на гитаре, потягивая Jack Daniels, и дирижирует оркестром, сидя к нему спиной. Весь в белом, в «золотых» туфлях на босу ногу и с мальтийским крестом вместо бабочки. А этот взгляд с поволокой! В общем, гламурный хулиган. Публика в экстазе. Как на свадьбе, все пляшут, разбрасывая мобильники и каблуки. А его медленные мелодии сладостно рвут сердце...
Захотелось поговорить. Горан Брегович пригласил нас на свою виллу в Белграде, где он работает, пока его семья живет в Париже. Маэстро сам варил нам кофе по-турецки и наливал полынную настойку Pelincovac со льдом и лимоном.
++ «Совместное проживание - это так несексуально»
-- В молодости вы были знаменитым рок-н-рольщиком, а сейчас буржуазный денди. И музыка ваша такая душевная... Как произошла эта перемена и когда вам было комфортнее?
- Музыку я всегда писал одну и ту же, она опиралась на фольклор. Только тогда я считал, что ее надо одевать в рок-н-рольные одежды, а теперь я не хочу делать из нее какого-то трансвестита. В рок-н-ролле вы должны постоянно кому-то подражать, выпендриваться, кого-то из себя строить. Мне это уже не интересно. Человек вырастает, невозможно всю жизнь ходить в памперсах. Хотя многим из тех, кто играет рок-н-ролл, мерзко становиться взрослыми. А мне - нет. Потому что когда тебе 50, это ничем не хуже, чем когда тебе 18.
-- Вы успокоились как-то вдруг или это был естественный процесс?
-- Переломным моментом была война 91-95 годов, я ведь из Боснии, из Сараево. Для нас жизнь делится на «до войны» и «после войны».
-- А как мужчина вы тоже успокоились?
-- Ну невозможно, чтобы женщины интересовали нас одинаково в течение всей жизни.
Во время рок-н-ролла у меня было много слишком много женщин и поэтому я сейчас уже стараюсь не фиксировать на них свое внимание.
-- Это правда, что в конце 80-х вы со своей девушкой отправились на лодке вокруг света?
-- Ну да, мы вдвоем на парусной лодке пересекли Атлантику, проплыли за шесть месяцев из Сплита (это Хорватия, Адриатическое море) в Барбадос. Шли вдоль африканского побережья, через Канарские острова.
-- Вы профессиональный яхтсмен?
-- Я профессиональный композитор.
-- Видимо, девушка вам очень доверяла.
-- Наверное, женщины знают, как найти своего капитана.
-- А что стало потом с этой девушкой?
-- Дженана сейчас моя жена, у нас трое детей (9, 7 лет и 8 месяцев - прим. ред.). Когда мы начали встречаться, ей было 15 лет. А мне 27.
-- Так это развращение малолетних. Как относились к вашему роману ее родители?
-- Они ничего не знали.
-- Скажите, а что в Дженане такого, что вы с ней всю жизнь вместе?
-- Я думаю, люди вместе не из-за того, что у них есть что-то такое, чего нет у других. Мужчина и женщина любят друг друга без каких-то особых причин. Просто так произошло, это Божья воля. Наверное, у меня были и более красивые, и более умные женщины, но я не остался с ними.
-- Расскажите, какая она?
-- Я думаю, что она немного старомодная и, вероятно, у нее есть что-то, что держит равновесие, чтобы я не улетел. Не знаю, обычная это вещь или нет, но мы никогда не жили долго вместе. Мы 27 лет с Дженаной, но это путешествие на лодке - самый длительный период, когда мы были постоянно вдвоем. Мы никогда не жили в одной в квартире. «Совместное проживание» -- ужасная вещь. Это так несексуально.
-- А ее это устраивает?
-- Я думаю, ей это подходит. Если бы я сейчас пришел в ее квартиру со своими пижамами и пальто, ей бы это не очень понравилось. Нам с ней приятно, хорошо встречаться. Мы 27 лет ходим на свидания друг к другу. Не жить вместе - это роскошь, которую мы можем себе позволить.
-- Так зачем женились?
-- Наверное, это нормально, если я нашел свою женщину - жениться на ней. Может быть, из-за детей, им более комфортно, когда они рождены в браке. Мы это решили во время войны.
-- А кто сделал предложение: давай поженимся?
- (Брегович растерянно задумался) Скорей всего, что я сказал. Я во время войны потерял все, что у меня было материального. И возникло чувство, что тебе нужно хоть что-то сохранить. И наверное поэтому я стремился сохранить то, что я могу - отношения.
Я уехал в Париж еще до войны, а Джанана жила в Сараево, она мусульманка. Я чувствовал, что вот-вот будет война, и звал ее к себе, но она мне не поверила. А когда война все же началась, она уже не могла выехать. Потому что город был блокирован -- и мусульмане, и сербы, и хорваты не давали из него никому выезжать. И чтобы из Сараево добраться до первого безопасного города, необходимо было пройти три кордона.
Война может сделать из людей зверей, но хорошие люди ими остаются и на войне. Джанана выехала из Сараево с листком бумаги, на котором было просто написано: «Ее пропусти!» и чья-то подпись. И это сработало на первой линии! А потом мне нужно было еще раз и еще организовывать подобные бумаги. Я каждый день смотрел новости по телевизору и занимался из Парижа спасением Джананы. И мне понадобилось почти девять месяцев, чтобы вытащить ее.
+++ «Мы все любим счастливые концы»
В 70-80-е Горан Брегович, лидер и композитор рок-группы «Биело дугме» («Белая пуговица») был югославским Андреем Макаревичем. Группа собирала многотысячные стадионы.
- Я был из нижней части среднего класса: отец был полковником; мама -- служащая. И когда я стал звездой, мне нужно было много денег, чтобы пускать их на ветер. Как и все звезды, я накупил миллион ненужных вещей.
-- Например?
-- Дома, яхты, шикарные машины, бессмысленные предметы.
-- А как вы пережили то, что все потеряли?
-- Очень легко. Когда все это пропало, я почувствовал большое облегчение. Но вдруг понял, что действительно важные вещи, которые я потерял, это те, на которые никогда не обращал внимания. Например, у меня нет больше детских фотографий, у меня больше нет библиотеки.
-- А зачем вам деньги сейчас?
-- Для свободы. Свобода - это делать за деньги то, что я делал бы и бесплатно. Я написал оперу, и она вяд ли принесет мне много денег. Сейчас я пишу сценарий для фильма, и это тоже рискованное предприятие. Но мне нравится заниматься тем, чего я еще никогда не делал.
-- А о чем будет ваш фильм?
-- Фильм называется «Кармен Бреговича со счастливым концом».
-- Счастливый конец у Кармен -- это для вас принципиально?
-- Мы все любим счастливые концы, а цыгане - особенно, ведь их судьбы очень трагичны. Есть один анекдот, как цыган вошел в комнату своей бабушки. А она там смотрела порнофильм. Он спросил: «Что ты делаешь, бабушка?» -- «Я жду, когда они поженятся!» Вот и в моей опере все заканчивается свадьбой.
-- Кто будет режиссером?
-- Я. До тех режиссеров, которые могли бы поставить хорошо, я просто не могу добраться. Так что если кто-то должен испортить мне фильм, пусть это буду я сам.
+ «Сладкий колач» с 15 и навсегда
-- Уже будучи огромной звездой я попал в армию и создал там смешанный хор: в нем были девушки из гимназии и солдаты из казармы. И это было очень хорошо, все солдаты приводили себя в порядок, потому что девушки приходили в казарму на репетиции. А затем был первый концерт. Офицеры напились и начали требовать, чтобы я им пел свои известные песни. И это отбило у меня всякую охоту что-то делать в армии.
-- Но вы спели?
-- Нет. Я не могу петь для пьяных офицеров.
-- А для пьяных не-офицеров?
-- Для пьяных я закончил петь в 18 лет. С 15 лет играл по ресторанам и стриптиз-барам.
Было чудесно, что я -- такой молодой, а обращался с женщинами как взрослый мужчина. Но наверное, из-за этого какой-нибудь серьезный психиатр нашел бы у меня отклонения.
-- У вас были отношения со стриптизерками?
-- Я был для них как «сладкий колач» -- пирожное.
-- Значит, мужчины, которые приходили в стриптиз-бар, вожделели танцовщиц, а стриптизерки вожделели вас…
-- Все не так просто: там не просто «скачут» мужчины на женщин, а женщины бросаются на мужчин. Стриптизерки любили танцевать со мной, потому что я был маленьким.
-- А любви не было?
-- Ничего такого, чтобы запомнилось. Как сказали бы торговцы - большое движение товара, маленький заработок.
-- А сейчас на концертах вы чувствуете, какая поднимается в зале волна женского обожания?
-- Нет, не чувствую. Но наверное, мужчины делают только то, что нравится женщинам.
Знаете, что мы делаем на сцене? В основном рассатриваем красивых женщин в зале.
-- И вы не чувствуете, что до сих пор тот самый «сладкий колач»?
-- Нет, по-честному, я этого не осознаю. Я никогда об этом не думал.
+ Брегович и Бог
-- Ваша самая любимая вещь, которую вы написали?
-- Думаю, в последние годы я написал свои лучшие вещи. Например, я люблю одну литургию, которая написана по заказу церкви Сен-Дени в Париже. Слушая эту музыку, вы наверняка спросите себя: если Бог сейчас не здесь, то где же ему еще быть?
-- Так Бог есть?
-- Я думаю, невозможно найти человека, у которого нет этого чувства метафизики. Те, у кого его нет, наверное, в сумасшедшем доме.
-- А какие у вас отношения с Богом?
-- Особые, свои, но нормальные, человеческие. Я не хожу в церковь, я не религиозен, но я смотрю на мир как некую совокупность знаков и чудес. Я постоянно встречаю эти знаки.
-- Ну например, какие?
-- В прошлом году мы играли концерт в Буэнос-Айресе. И в гостиницу, где я жил, пришло письмо от аргентинского писателя Эрнесто Сабато. Он писал, что ему 93 года, он стар и не может прийти на мой концерт. Но моя музыка годами спасала его от депрессии. К письму была приложена его книга.
... Когда я служил в армии, в нашей казарме была огромная библиотека. Но практически пустая, потому что все было украдено. Там стояли только книги Ленина, Маркса, Энгельса и Тито и, по какому-то странному стечению обстоятельств, книги южно-американских писателей. Эти книги были единственным развлечением. И когда я закончил службу в армии, я тоже украл одну книгу. Это была та самая книга Сабато, которую он мне прислал. Очень тяжелая, депрессивная книга о слепых. Но в армии не хотелось читать ничего веселого.
И тогда я написал Сабато письмо, что я из Сараево и потерял дом во время войны. Я всегда думал, что жизнь достаточно долгая, чтобы ее можно было начать два раза. Но я никогда не думал, что можно два раза начинать собирать библиотеку. И может быть, его книга - это знак судьбы, что я должен это сделать.
-- Но вы говорите, что такие знаки встречаете постоянно.
-- Ну хорошо. Я каждый день бегаю в нашем парке. Бегу я сегодня, а навстречу мне появляется монахиня. Я уже пробежал мимо нее, а она мне вслед кричит: «Брегович, Брегович!» Я вернулся к ней, и она мне говорит: «Там церковь святой Пятницы, иди, зажги свечу». Я и пошел.
Я думаю, мы проводим всю свою жизнь среди каких-то знаков. И мы после себя тоже оставляем маленькие знаки -- в коллективном бессознательном. И каждый из нас: и сапожник, и хирург, и композитор, и журналист -- оставляют после себя знаки, как письма кому-то, как послания.
-- Если бы вы встретились с Богом, о чем бы его спросили?
-- Есть очень известная история времен Тито. Была премьера какого-то партизанского фильма. А когда товарищ Тито пошел в туалет пописать, охрана не заметила, что там есть какой-то простой смертный. А что делать человеку, встретившись один на один в туалете с Тито? И он начал аплодировать.
Я не думаю, что предусмотрены вопросы человека к Богу.
+ «Я не пишу больше песен как письма»
-- Как вы развлекаетесь?
-- Понимаете, в коммунистическое время были огромные налоги, 90% . Глупо было отдавать почти весь заработок. И я только раз в два года выпускал одну пластинку и делал одно турне. Поскольку у меня было огромное количество свободного времени, я был председателем боксерского клуба, яхтсменом, делал украшения из золота, занимался альпинизмом -- поднимался даже на Пик Коммунизма. На меня всегда производили впечатление мужчины, которые были выше меня. У меня рост 180. Наверное, поэтому я всегда любил делать дела более мужские, чем те, для которых я приспособлен.
Словом, я поздно открыл для себя возможность работать. В мои годы люди уже устали от работы. А я, будучи молодым, так мало работал, что хочу делать это сейчас.
- Хорошо, вы работаете восемь часов, а что вы делаете в остальное время?
- Ничего.
- Читаете?
-- Я перестал читать лет 15 назад. Я себе задал вопрос: почему человек обязан всю жизнь читать? И решил, что просто так принято. Если бы у меня было несколько параллельных жизней, то в одной из них я был бы читателем. А так -- чтение больше не входит в сферу моих приоритетов.
-- Размышляете?
-- Нет-нет. Мой мозг не предусмотрен для этого. Он не предусмотрен и для знаний. Я пытаюсь свое незнание использовать как знание. Я стараюсь даже то, что знаю, забыть, чтобы двигаться спокойно и удобно. В музыке.
-- В какой части тела рождается музыка?
-- Вероятно, в сердце. Потому что аллегорическое значение сердца -- это не раздумье, а человечность. Да, наверное, там, в лучшей части, нежели ум.
-- Когда вы в последний раз плакали?
-- Я думаю, на фильме Бениньи «Жизнь прекрасна».
-- А вы добрый человек?
-- Не знаю. Я встречал людей, которые были лучше меня. Я не использовал все возможности был хорошим человеком.
-- Жалеете об этом?
-- Мне жаль многих вещей. Я мог и работать больше. Я все мог.
-- А чего еще жаль?
-- Что поздно начал делать детей. Если бы я начал это делать вовремя, может быть, у меня было бы 20 детей.
-- Все ваши дети - девочки. Какие советы вы бы им дали, как им общаться с мужчинами?
-- Самая тяжелая, наверное, задача отца -- вырастить дочерей, чтобы они могли брать то, что хотят, чтобы они были самостоятельными, чтобы они могли выбирать. В наших краях тяжелее всего вырастить девочек с самоуважением.
-- Все-таки для женщин мир чувств так важен… И чтобы им не разбили сердце, о чем бы вы их предупредили?
-- Я не думаю, что они послушают моих советов. Вероятнее всего, они будут любить кретинов -- с моей точки зрения; а тех, кто будет для меня хорошими, они будут избегать. А выйдут замуж, наверняка, за самых худших из всех возможных.
В молодости у меня была породистая собака. Ей нравились самые ужасные дворовые псы.
-- А вы свою первую любовь помните?
-- Такие типы как я, все время ищут состояние, в котором рождается песня. Была одна девушка, которой я написал десять или больше песен. Думаю, что это была первая любовь. Мне было чуть больше двадцати. И я годами писал песни, которые были как письма, но это знали только я и она. Но сейчас все это теряется в тумане.
-- Для кого вы сейчас пишете?
-- В молодости я был как охотник, который убивает одной пулей. А сейчас я бью дробью, и дробь ищет сама, куда она попадет. Я не пишу уже песен как письма.
+ С Бреговичем можно прыгать без парашюта
-- Вы однажды сказали, что старость представляется вам приятной. Почему?
-- У старого человека меньше обязанностей. Когда ты старый, у тебя нет обязанности строить из себя дурака. Но пока у меня нет времени стареть, потому что я работаю.
-- А вы -- счастливый человек?
-- Исключительно счастливый. И всегда был счастливым. В Сербии ходит такой анекдот: если вы видите, как из самолета прыгает Брегович без парашюта, можете спокойно прыгать вместе с ним. Когда я был альпинистом, я падал с высоты 300 метров. После всех стрип-баров и рока у меня нет СПИДа.
-- Чего вы боитесь?
-- Не знаю, боюсь ли я чего-нибудь конкретно. Хотя помню случай, когда я испугался. Когда Милошевич сфальсифицировал результаты первых свободных выборов, вышли огромные демонстрации. Тогда я позвонил Джинжичу (премьер, которого потом убили), своему другу, и сказал, что хотел бы играть на улице. Потому что каждый вносил какой-то свой вклад. После уличного концерта, когда я остался дома один, подумал: а может, не надо было играть? Потому что тогда это было опасно, люди просто исчезали за ночь.
-- У вас есть слабости, которые вы себе легко прощаете?
-- Мне трудно не есть что-нибудь. Вообще, все стоящие вещи, которые любят люди, -- или аморальны, или ведут к ожирению.
-- А какие стоящие вещи аморальны?
-- Например, у нашей поп-звезды Северины нашли кассету, где она снималась со своим парнем в постели. (Кстати, такой же случай был по молодости и у Бреговича - прим. ред.). В прессе подняли такую истерику, как-будто никто никогда ни с кем не был в постели. Почему люди снимают себя камерами? Думаю, из какой-то человеческой потребности, чтобы в постели был кто-то третий. Но проблему этого третьего легче всего решить путем камеры. Так что у Северины нашли то, что мы все любим.
-- У вас есть свои демоны в душе?
-- В мои годы уже нет. Ангелы, демоны -- это для молодых. Я уже даже не понимаю значения этих слов - что «хорошо» и что «плохо». Все хорошо.
-- А что вас может удивить?
-- Я люблю людей добрых. Доброта всегда меня вдохновляет и удивляет. Меня уже не восхищают ни умные, ни талантливые.
-- А что может вас опечалить?
-- Вообще-то природой не предусмотрено, чтобы я был печальным... Когда отец ушел на пенсию, он вернулся в свою деревню. Я однажды к нему приехал без предупреждения, у него не было телефона. Подошел к дому и заглянул в окно. Вижу: отец сидит у включенного приемника и поет. Один. Наверное, и я такой.
-- Какое у вас самое яркое впечатление детства?
-- Я родился и жил в Сараево, рос вместе с мусульманскими детьми. И когда я вспоминаю детство, у меня всегда перед глазами встает картина Байрама -- это мусульманский праздник, вроде Рождества. На этот праздник детям обычно покупают новую одежду. А у моих друзей родители были такие бедные, что могли купить им только новые чулки. У них были такие короткие штанишки и эти длинные чулки наверху на резинке, а все остальное у них было старое. И из всех детских фотографий, которые у меня были, мне жальче всего тех, на которых я стою вместе с ними на Байрам.
-- А вам родители тоже покупали на этот праздник новую одежду?
-- Они не могли этого позволить себе. Папа был военным чином и коммунистом.
-- А уехать в Италию и вести там весьма бурную жизнь папа вам позволил?
-- Мне было 18 лет и у меня были большие проблемы с наркотиками. И забрала меня домой. Через год за мной туда приехала мама и забрала меня домой.
-- Какой хороший, послушный сын!
-- Просто, на самом деле это не папа, а мама была настоящим полковником.
-- А братья, сестры у вас есть?
-- Брат закончил известную кулинарную академию во Франции. И был долгое время шеф-поваром в ресторане «Интерконтиненталь» в Нью-Йорке. А сейчас вернулся и живет в Белграде.
-- А вы почему в Нью-Йорке не прижились?
-- Я не знаю, такие ли вы как мы, но нам важно иметь время, чтобы его тратить. И когда вы живете там, где никто не тратит время, то начинаете чувствовать, что не знаете, в чем смысл жизни. Потому что там для того, чтобы попить кофе с кем-нибудь, нужно заказать столик за неделю. Там невозможно играть в футбол. Вы должны играть в теннис, потому что максимальное количество партнеров, которое вы можете найти одновременно - это один. Однажды мы с приятелями все-таки собрались поиграть в футбол. А когда у нас играют в футбол, потом обязательно жарят ягненка. Так соседи позвонили в полицию и сказали, что мы жарим собаку.
Нужно уехать очень молодым в Нью-Йорк, чтобы смочь там жить, чтобы ничто другое кроме работы не было для тебя важным.
-- Русские считают, чтобы художник смог что-то создать, он должен быть несчастным…
-- Я думаю, что он должен быть талантлив, а несчастья необязательны. Толстой не мучился. В смысле -- он не был бедняком, не жил на улице. Я не верю в этот стереотип. Пруст был богатым и писал хорошо.
-- Жизнь -- это легкая штука?
-- Мне как-то повезло. Вначале я стал рок-звездой на последнем курсе университета. Так я избежал ужасной судьбы преподавателя марксизма. И все последующее мне казалось уже выигрышем в лотерею...
Так что, 10 ноября 2011 года на сцене Крокус Сити Холла Горан Брегович (Goran Bregovich) с премьерой песен из нового альбома «Champagne for Gypsies». Не пропустите!
А для затравки, вот вам отличное интервью, с ним же, по материалам чудесного рижского 'Лилит'. Итак,
Горан Брегович . «Люблю добрых. Ни умные, ни талантливые меня уже не волнуют»
-- «Лилит» на кухне у знаменитого композитора
Алла Оболевич, Алла Петропавловская, Белград -- Рига
Только не говорите, что вы его не знаете. Даже если вы не были на его единственном концерте в октябре в Риге, никогда не слышали знаменитое танго «Табакера», наверняка у вас на слуху его божественная музыка к фильму «Мечты Аризоны».
Ему 54, наполовину серб, наполовину хорват, он прославился музыкой к фильмам, которые брали Золотые пальмовые ветви в Каннах, а сейчас колесит по миру со своим цыганским «Оркестром свадеб и похорон». Играет на гитаре, потягивая Jack Daniels, и дирижирует оркестром, сидя к нему спиной. Весь в белом, в «золотых» туфлях на босу ногу и с мальтийским крестом вместо бабочки. А этот взгляд с поволокой! В общем, гламурный хулиган. Публика в экстазе. Как на свадьбе, все пляшут, разбрасывая мобильники и каблуки. А его медленные мелодии сладостно рвут сердце...
Захотелось поговорить. Горан Брегович пригласил нас на свою виллу в Белграде, где он работает, пока его семья живет в Париже. Маэстро сам варил нам кофе по-турецки и наливал полынную настойку Pelincovac со льдом и лимоном.
++ «Совместное проживание - это так несексуально»
-- В молодости вы были знаменитым рок-н-рольщиком, а сейчас буржуазный денди. И музыка ваша такая душевная... Как произошла эта перемена и когда вам было комфортнее?
- Музыку я всегда писал одну и ту же, она опиралась на фольклор. Только тогда я считал, что ее надо одевать в рок-н-рольные одежды, а теперь я не хочу делать из нее какого-то трансвестита. В рок-н-ролле вы должны постоянно кому-то подражать, выпендриваться, кого-то из себя строить. Мне это уже не интересно. Человек вырастает, невозможно всю жизнь ходить в памперсах. Хотя многим из тех, кто играет рок-н-ролл, мерзко становиться взрослыми. А мне - нет. Потому что когда тебе 50, это ничем не хуже, чем когда тебе 18.
-- Вы успокоились как-то вдруг или это был естественный процесс?
-- Переломным моментом была война 91-95 годов, я ведь из Боснии, из Сараево. Для нас жизнь делится на «до войны» и «после войны».
-- А как мужчина вы тоже успокоились?
-- Ну невозможно, чтобы женщины интересовали нас одинаково в течение всей жизни.
Во время рок-н-ролла у меня было много слишком много женщин и поэтому я сейчас уже стараюсь не фиксировать на них свое внимание.
-- Это правда, что в конце 80-х вы со своей девушкой отправились на лодке вокруг света?
-- Ну да, мы вдвоем на парусной лодке пересекли Атлантику, проплыли за шесть месяцев из Сплита (это Хорватия, Адриатическое море) в Барбадос. Шли вдоль африканского побережья, через Канарские острова.
-- Вы профессиональный яхтсмен?
-- Я профессиональный композитор.
-- Видимо, девушка вам очень доверяла.
-- Наверное, женщины знают, как найти своего капитана.
-- А что стало потом с этой девушкой?
-- Дженана сейчас моя жена, у нас трое детей (9, 7 лет и 8 месяцев - прим. ред.). Когда мы начали встречаться, ей было 15 лет. А мне 27.
-- Так это развращение малолетних. Как относились к вашему роману ее родители?
-- Они ничего не знали.
-- Скажите, а что в Дженане такого, что вы с ней всю жизнь вместе?
-- Я думаю, люди вместе не из-за того, что у них есть что-то такое, чего нет у других. Мужчина и женщина любят друг друга без каких-то особых причин. Просто так произошло, это Божья воля. Наверное, у меня были и более красивые, и более умные женщины, но я не остался с ними.
-- Расскажите, какая она?
-- Я думаю, что она немного старомодная и, вероятно, у нее есть что-то, что держит равновесие, чтобы я не улетел. Не знаю, обычная это вещь или нет, но мы никогда не жили долго вместе. Мы 27 лет с Дженаной, но это путешествие на лодке - самый длительный период, когда мы были постоянно вдвоем. Мы никогда не жили в одной в квартире. «Совместное проживание» -- ужасная вещь. Это так несексуально.
-- А ее это устраивает?
-- Я думаю, ей это подходит. Если бы я сейчас пришел в ее квартиру со своими пижамами и пальто, ей бы это не очень понравилось. Нам с ней приятно, хорошо встречаться. Мы 27 лет ходим на свидания друг к другу. Не жить вместе - это роскошь, которую мы можем себе позволить.
-- Так зачем женились?
-- Наверное, это нормально, если я нашел свою женщину - жениться на ней. Может быть, из-за детей, им более комфортно, когда они рождены в браке. Мы это решили во время войны.
-- А кто сделал предложение: давай поженимся?
- (Брегович растерянно задумался) Скорей всего, что я сказал. Я во время войны потерял все, что у меня было материального. И возникло чувство, что тебе нужно хоть что-то сохранить. И наверное поэтому я стремился сохранить то, что я могу - отношения.
Я уехал в Париж еще до войны, а Джанана жила в Сараево, она мусульманка. Я чувствовал, что вот-вот будет война, и звал ее к себе, но она мне не поверила. А когда война все же началась, она уже не могла выехать. Потому что город был блокирован -- и мусульмане, и сербы, и хорваты не давали из него никому выезжать. И чтобы из Сараево добраться до первого безопасного города, необходимо было пройти три кордона.
Война может сделать из людей зверей, но хорошие люди ими остаются и на войне. Джанана выехала из Сараево с листком бумаги, на котором было просто написано: «Ее пропусти!» и чья-то подпись. И это сработало на первой линии! А потом мне нужно было еще раз и еще организовывать подобные бумаги. Я каждый день смотрел новости по телевизору и занимался из Парижа спасением Джананы. И мне понадобилось почти девять месяцев, чтобы вытащить ее.
+++ «Мы все любим счастливые концы»
В 70-80-е Горан Брегович, лидер и композитор рок-группы «Биело дугме» («Белая пуговица») был югославским Андреем Макаревичем. Группа собирала многотысячные стадионы.
- Я был из нижней части среднего класса: отец был полковником; мама -- служащая. И когда я стал звездой, мне нужно было много денег, чтобы пускать их на ветер. Как и все звезды, я накупил миллион ненужных вещей.
-- Например?
-- Дома, яхты, шикарные машины, бессмысленные предметы.
-- А как вы пережили то, что все потеряли?
-- Очень легко. Когда все это пропало, я почувствовал большое облегчение. Но вдруг понял, что действительно важные вещи, которые я потерял, это те, на которые никогда не обращал внимания. Например, у меня нет больше детских фотографий, у меня больше нет библиотеки.
-- А зачем вам деньги сейчас?
-- Для свободы. Свобода - это делать за деньги то, что я делал бы и бесплатно. Я написал оперу, и она вяд ли принесет мне много денег. Сейчас я пишу сценарий для фильма, и это тоже рискованное предприятие. Но мне нравится заниматься тем, чего я еще никогда не делал.
-- А о чем будет ваш фильм?
-- Фильм называется «Кармен Бреговича со счастливым концом».
-- Счастливый конец у Кармен -- это для вас принципиально?
-- Мы все любим счастливые концы, а цыгане - особенно, ведь их судьбы очень трагичны. Есть один анекдот, как цыган вошел в комнату своей бабушки. А она там смотрела порнофильм. Он спросил: «Что ты делаешь, бабушка?» -- «Я жду, когда они поженятся!» Вот и в моей опере все заканчивается свадьбой.
-- Кто будет режиссером?
-- Я. До тех режиссеров, которые могли бы поставить хорошо, я просто не могу добраться. Так что если кто-то должен испортить мне фильм, пусть это буду я сам.
+ «Сладкий колач» с 15 и навсегда
-- Уже будучи огромной звездой я попал в армию и создал там смешанный хор: в нем были девушки из гимназии и солдаты из казармы. И это было очень хорошо, все солдаты приводили себя в порядок, потому что девушки приходили в казарму на репетиции. А затем был первый концерт. Офицеры напились и начали требовать, чтобы я им пел свои известные песни. И это отбило у меня всякую охоту что-то делать в армии.
-- Но вы спели?
-- Нет. Я не могу петь для пьяных офицеров.
-- А для пьяных не-офицеров?
-- Для пьяных я закончил петь в 18 лет. С 15 лет играл по ресторанам и стриптиз-барам.
Было чудесно, что я -- такой молодой, а обращался с женщинами как взрослый мужчина. Но наверное, из-за этого какой-нибудь серьезный психиатр нашел бы у меня отклонения.
-- У вас были отношения со стриптизерками?
-- Я был для них как «сладкий колач» -- пирожное.
-- Значит, мужчины, которые приходили в стриптиз-бар, вожделели танцовщиц, а стриптизерки вожделели вас…
-- Все не так просто: там не просто «скачут» мужчины на женщин, а женщины бросаются на мужчин. Стриптизерки любили танцевать со мной, потому что я был маленьким.
-- А любви не было?
-- Ничего такого, чтобы запомнилось. Как сказали бы торговцы - большое движение товара, маленький заработок.
-- А сейчас на концертах вы чувствуете, какая поднимается в зале волна женского обожания?
-- Нет, не чувствую. Но наверное, мужчины делают только то, что нравится женщинам.
Знаете, что мы делаем на сцене? В основном рассатриваем красивых женщин в зале.
-- И вы не чувствуете, что до сих пор тот самый «сладкий колач»?
-- Нет, по-честному, я этого не осознаю. Я никогда об этом не думал.
+ Брегович и Бог
-- Ваша самая любимая вещь, которую вы написали?
-- Думаю, в последние годы я написал свои лучшие вещи. Например, я люблю одну литургию, которая написана по заказу церкви Сен-Дени в Париже. Слушая эту музыку, вы наверняка спросите себя: если Бог сейчас не здесь, то где же ему еще быть?
-- Так Бог есть?
-- Я думаю, невозможно найти человека, у которого нет этого чувства метафизики. Те, у кого его нет, наверное, в сумасшедшем доме.
-- А какие у вас отношения с Богом?
-- Особые, свои, но нормальные, человеческие. Я не хожу в церковь, я не религиозен, но я смотрю на мир как некую совокупность знаков и чудес. Я постоянно встречаю эти знаки.
-- Ну например, какие?
-- В прошлом году мы играли концерт в Буэнос-Айресе. И в гостиницу, где я жил, пришло письмо от аргентинского писателя Эрнесто Сабато. Он писал, что ему 93 года, он стар и не может прийти на мой концерт. Но моя музыка годами спасала его от депрессии. К письму была приложена его книга.
... Когда я служил в армии, в нашей казарме была огромная библиотека. Но практически пустая, потому что все было украдено. Там стояли только книги Ленина, Маркса, Энгельса и Тито и, по какому-то странному стечению обстоятельств, книги южно-американских писателей. Эти книги были единственным развлечением. И когда я закончил службу в армии, я тоже украл одну книгу. Это была та самая книга Сабато, которую он мне прислал. Очень тяжелая, депрессивная книга о слепых. Но в армии не хотелось читать ничего веселого.
И тогда я написал Сабато письмо, что я из Сараево и потерял дом во время войны. Я всегда думал, что жизнь достаточно долгая, чтобы ее можно было начать два раза. Но я никогда не думал, что можно два раза начинать собирать библиотеку. И может быть, его книга - это знак судьбы, что я должен это сделать.
-- Но вы говорите, что такие знаки встречаете постоянно.
-- Ну хорошо. Я каждый день бегаю в нашем парке. Бегу я сегодня, а навстречу мне появляется монахиня. Я уже пробежал мимо нее, а она мне вслед кричит: «Брегович, Брегович!» Я вернулся к ней, и она мне говорит: «Там церковь святой Пятницы, иди, зажги свечу». Я и пошел.
Я думаю, мы проводим всю свою жизнь среди каких-то знаков. И мы после себя тоже оставляем маленькие знаки -- в коллективном бессознательном. И каждый из нас: и сапожник, и хирург, и композитор, и журналист -- оставляют после себя знаки, как письма кому-то, как послания.
-- Если бы вы встретились с Богом, о чем бы его спросили?
-- Есть очень известная история времен Тито. Была премьера какого-то партизанского фильма. А когда товарищ Тито пошел в туалет пописать, охрана не заметила, что там есть какой-то простой смертный. А что делать человеку, встретившись один на один в туалете с Тито? И он начал аплодировать.
Я не думаю, что предусмотрены вопросы человека к Богу.
+ «Я не пишу больше песен как письма»
-- Как вы развлекаетесь?
-- Понимаете, в коммунистическое время были огромные налоги, 90% . Глупо было отдавать почти весь заработок. И я только раз в два года выпускал одну пластинку и делал одно турне. Поскольку у меня было огромное количество свободного времени, я был председателем боксерского клуба, яхтсменом, делал украшения из золота, занимался альпинизмом -- поднимался даже на Пик Коммунизма. На меня всегда производили впечатление мужчины, которые были выше меня. У меня рост 180. Наверное, поэтому я всегда любил делать дела более мужские, чем те, для которых я приспособлен.
Словом, я поздно открыл для себя возможность работать. В мои годы люди уже устали от работы. А я, будучи молодым, так мало работал, что хочу делать это сейчас.
- Хорошо, вы работаете восемь часов, а что вы делаете в остальное время?
- Ничего.
- Читаете?
-- Я перестал читать лет 15 назад. Я себе задал вопрос: почему человек обязан всю жизнь читать? И решил, что просто так принято. Если бы у меня было несколько параллельных жизней, то в одной из них я был бы читателем. А так -- чтение больше не входит в сферу моих приоритетов.
-- Размышляете?
-- Нет-нет. Мой мозг не предусмотрен для этого. Он не предусмотрен и для знаний. Я пытаюсь свое незнание использовать как знание. Я стараюсь даже то, что знаю, забыть, чтобы двигаться спокойно и удобно. В музыке.
-- В какой части тела рождается музыка?
-- Вероятно, в сердце. Потому что аллегорическое значение сердца -- это не раздумье, а человечность. Да, наверное, там, в лучшей части, нежели ум.
-- Когда вы в последний раз плакали?
-- Я думаю, на фильме Бениньи «Жизнь прекрасна».
-- А вы добрый человек?
-- Не знаю. Я встречал людей, которые были лучше меня. Я не использовал все возможности был хорошим человеком.
-- Жалеете об этом?
-- Мне жаль многих вещей. Я мог и работать больше. Я все мог.
-- А чего еще жаль?
-- Что поздно начал делать детей. Если бы я начал это делать вовремя, может быть, у меня было бы 20 детей.
-- Все ваши дети - девочки. Какие советы вы бы им дали, как им общаться с мужчинами?
-- Самая тяжелая, наверное, задача отца -- вырастить дочерей, чтобы они могли брать то, что хотят, чтобы они были самостоятельными, чтобы они могли выбирать. В наших краях тяжелее всего вырастить девочек с самоуважением.
-- Все-таки для женщин мир чувств так важен… И чтобы им не разбили сердце, о чем бы вы их предупредили?
-- Я не думаю, что они послушают моих советов. Вероятнее всего, они будут любить кретинов -- с моей точки зрения; а тех, кто будет для меня хорошими, они будут избегать. А выйдут замуж, наверняка, за самых худших из всех возможных.
В молодости у меня была породистая собака. Ей нравились самые ужасные дворовые псы.
-- А вы свою первую любовь помните?
-- Такие типы как я, все время ищут состояние, в котором рождается песня. Была одна девушка, которой я написал десять или больше песен. Думаю, что это была первая любовь. Мне было чуть больше двадцати. И я годами писал песни, которые были как письма, но это знали только я и она. Но сейчас все это теряется в тумане.
-- Для кого вы сейчас пишете?
-- В молодости я был как охотник, который убивает одной пулей. А сейчас я бью дробью, и дробь ищет сама, куда она попадет. Я не пишу уже песен как письма.
+ С Бреговичем можно прыгать без парашюта
-- Вы однажды сказали, что старость представляется вам приятной. Почему?
-- У старого человека меньше обязанностей. Когда ты старый, у тебя нет обязанности строить из себя дурака. Но пока у меня нет времени стареть, потому что я работаю.
-- А вы -- счастливый человек?
-- Исключительно счастливый. И всегда был счастливым. В Сербии ходит такой анекдот: если вы видите, как из самолета прыгает Брегович без парашюта, можете спокойно прыгать вместе с ним. Когда я был альпинистом, я падал с высоты 300 метров. После всех стрип-баров и рока у меня нет СПИДа.
-- Чего вы боитесь?
-- Не знаю, боюсь ли я чего-нибудь конкретно. Хотя помню случай, когда я испугался. Когда Милошевич сфальсифицировал результаты первых свободных выборов, вышли огромные демонстрации. Тогда я позвонил Джинжичу (премьер, которого потом убили), своему другу, и сказал, что хотел бы играть на улице. Потому что каждый вносил какой-то свой вклад. После уличного концерта, когда я остался дома один, подумал: а может, не надо было играть? Потому что тогда это было опасно, люди просто исчезали за ночь.
-- У вас есть слабости, которые вы себе легко прощаете?
-- Мне трудно не есть что-нибудь. Вообще, все стоящие вещи, которые любят люди, -- или аморальны, или ведут к ожирению.
-- А какие стоящие вещи аморальны?
-- Например, у нашей поп-звезды Северины нашли кассету, где она снималась со своим парнем в постели. (Кстати, такой же случай был по молодости и у Бреговича - прим. ред.). В прессе подняли такую истерику, как-будто никто никогда ни с кем не был в постели. Почему люди снимают себя камерами? Думаю, из какой-то человеческой потребности, чтобы в постели был кто-то третий. Но проблему этого третьего легче всего решить путем камеры. Так что у Северины нашли то, что мы все любим.
-- У вас есть свои демоны в душе?
-- В мои годы уже нет. Ангелы, демоны -- это для молодых. Я уже даже не понимаю значения этих слов - что «хорошо» и что «плохо». Все хорошо.
-- А что вас может удивить?
-- Я люблю людей добрых. Доброта всегда меня вдохновляет и удивляет. Меня уже не восхищают ни умные, ни талантливые.
-- А что может вас опечалить?
-- Вообще-то природой не предусмотрено, чтобы я был печальным... Когда отец ушел на пенсию, он вернулся в свою деревню. Я однажды к нему приехал без предупреждения, у него не было телефона. Подошел к дому и заглянул в окно. Вижу: отец сидит у включенного приемника и поет. Один. Наверное, и я такой.
-- Какое у вас самое яркое впечатление детства?
-- Я родился и жил в Сараево, рос вместе с мусульманскими детьми. И когда я вспоминаю детство, у меня всегда перед глазами встает картина Байрама -- это мусульманский праздник, вроде Рождества. На этот праздник детям обычно покупают новую одежду. А у моих друзей родители были такие бедные, что могли купить им только новые чулки. У них были такие короткие штанишки и эти длинные чулки наверху на резинке, а все остальное у них было старое. И из всех детских фотографий, которые у меня были, мне жальче всего тех, на которых я стою вместе с ними на Байрам.
-- А вам родители тоже покупали на этот праздник новую одежду?
-- Они не могли этого позволить себе. Папа был военным чином и коммунистом.
-- А уехать в Италию и вести там весьма бурную жизнь папа вам позволил?
-- Мне было 18 лет и у меня были большие проблемы с наркотиками. И забрала меня домой. Через год за мной туда приехала мама и забрала меня домой.
-- Какой хороший, послушный сын!
-- Просто, на самом деле это не папа, а мама была настоящим полковником.
-- А братья, сестры у вас есть?
-- Брат закончил известную кулинарную академию во Франции. И был долгое время шеф-поваром в ресторане «Интерконтиненталь» в Нью-Йорке. А сейчас вернулся и живет в Белграде.
-- А вы почему в Нью-Йорке не прижились?
-- Я не знаю, такие ли вы как мы, но нам важно иметь время, чтобы его тратить. И когда вы живете там, где никто не тратит время, то начинаете чувствовать, что не знаете, в чем смысл жизни. Потому что там для того, чтобы попить кофе с кем-нибудь, нужно заказать столик за неделю. Там невозможно играть в футбол. Вы должны играть в теннис, потому что максимальное количество партнеров, которое вы можете найти одновременно - это один. Однажды мы с приятелями все-таки собрались поиграть в футбол. А когда у нас играют в футбол, потом обязательно жарят ягненка. Так соседи позвонили в полицию и сказали, что мы жарим собаку.
Нужно уехать очень молодым в Нью-Йорк, чтобы смочь там жить, чтобы ничто другое кроме работы не было для тебя важным.
-- Русские считают, чтобы художник смог что-то создать, он должен быть несчастным…
-- Я думаю, что он должен быть талантлив, а несчастья необязательны. Толстой не мучился. В смысле -- он не был бедняком, не жил на улице. Я не верю в этот стереотип. Пруст был богатым и писал хорошо.
-- Жизнь -- это легкая штука?
-- Мне как-то повезло. Вначале я стал рок-звездой на последнем курсе университета. Так я избежал ужасной судьбы преподавателя марксизма. И все последующее мне казалось уже выигрышем в лотерею...
Источник : lilit.lv/
